— Долину, темную, как глубокий осенний вечер, серые камни, обрызганные кровью и обставленные вокруг косматого привидения, которое осветило его большими
нечеловеческими глазами и встретило визгом, стоном и скрежетом. В ушах у егеря затрещало, глаза его помутились, рубашка на нем запрыгала, и он едва-едва не положил тут душонки своей. Только молитве да ногам обязан он своим спасением. С того времени всякий другу и недругу заказывает хоть полуглазом заглядывать в ущелье.
Неточные совпадения
— Неужели тебя все это только смешит? Но — подумай! Стоять выше всех в стране, выше всех! — кричала она, испуганно расширив больные
глаза. — Двуглавый орел, ведь это — священный символ
нечеловеческой власти…
Вон Барчук сам взял вожжи, вскрикнул каким-то
нечеловеческим голосом, и все кругом пропало в резавшей лицо, слепившей
глаза снежной пыли.
Но когда зажгли огни и младшая экономка Зося постучала ей в дверь со словами: «Барышня, одеваться!.. В залу!» — она быстро умылась, оделась, припудрила синяк, замазала царапину белилами и розовой пудрой и вышла в залу, жалкая, но гордая, избитая, но с
глазами, горевшими нестерпимым озлоблением и
нечеловеческой красотой.
R-13, бледный, ни на кого не глядя (не ждал от него этой застенчивости), — спустился, сел. На один мельчайший дифференциал секунды мне мелькнуло рядом с ним чье-то лицо — острый, черный треугольник — и тотчас же стерлось: мои
глаза — тысячи
глаз — туда, наверх, к Машине. Там — третий чугунный жест
нечеловеческой руки. И, колеблемый невидимым ветром, — преступник идет, медленно, ступень — еще — и вот шаг, последний в его жизни — и он лицом к небу, с запрокинутой назад головой — на последнем своем ложе.
Отец и сын смотрят друг на друга во все
глаза. Так и кажется, что оба сейчас вскочат. Но Иудушка делает над собой
нечеловеческое усилие и оборачивается со стулом лицом к столу.
Этот молчаливый офицер был среднего роста, белокур, круглолиц и вообще приятной наружности; но что-то дикое, бесчувственное и даже
нечеловеческое изображалось в серых
глазах его.
Неблагодарные! чем платили они до сих пор за нашу ласку и хлебосольство? — продолжал офицер, и
глаза его в первый раз еще заблистали каким-то
нечеловеческим огнем.
Завтра, когда будет всходить солнце, это человеческое лицо исказится
нечеловеческой гримасой, зальется густою кровью мозг и вылезут из орбит остекленевшие
глаза, — но сегодня она спит тихо и улыбается в великом бессмертии своем.
Он заговорил, а углы его губ дергались странными, злобными, насмешливыми,
нечеловеческими улыбками, и зловещий желтый блеск играл в его
глазах под черными суровыми бровями.
Теперь он упорно выдерживал пристальный взгляд Щавинского, и в его рыжих звериных
глазах фельетонист увидел пламя непримиримой,
нечеловеческой ненависти.
Керим не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Лицо его белое, как мел, было искажено
нечеловеческим страданием и злостью. Огромные горящие, как уголья,
глаза не сдавались, грозя гибелью своему победителю-врагу. Но рука тщетно пыталась вырвать кинжал из-за пояса. Силы покинули его.
Оно было в вашем голосе, оно
нечеловеческим взглядом смотрело из ваших
глаз, и не раз меня охватывал страх… страх, сударь! — когда я проникал глубже в эту непонятную пустоту ваших зрачков.
Исхудалая грудь нервно колыхалась.
Глаза, когда-то голубые, но выцветшие от слез, уставившись на открытую пасть проруби, выражали
нечеловеческую решимость.
Исхудалое лицо женщины с большими, широко раскрытыми
глазами, совершенно лишенными проблеска мысли, было полно такого невыразимого
нечеловеческого страдания, что невольно при взгляде на него сердце обливалось кровью и слезы лились из
глаз.
— Это-то верно, что не такая… — как-то выкрикнула Настасья Лукьяновна, и
глаза ее блеснули страшным, почти
нечеловеческим гневом.
Взгляд прекрасных
глаз, полных выражения
нечеловеческой решимости, сверкал перед ним.
Губы его судорожно сжались, и лишь по
глазам можно было угадать переживаемые им
нечеловеческие страдания. Через несколько минут он снова пришел в себя.
Сквозь пот и красные пятна, которыми жара покрывала его лицо, пугливо смотрела серая землистая бледность;
глаза запухли и горели лихорадочным огнем; наскоро причесанные, слипшиеся от квасу волосы местами высохли и торчали растерянными кисточками, как будто несколько ночей не спал этот человек, терзаемый
нечеловеческим ужасом.